Бурилко Николай Степанович, родился 16 декабря 1966 года. Призван Седельниковским РВК. В Афганистане находился с августа 1985 по май 1987 года. Рядовой. Награжден медалями «70 лет Вооруженных сил СССР» и «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа».

Бронетранспортер подбросило. Николай сильно стукнулся о броню. Спас шлемофон, а так бы получил травму. В голову невольно пришла тревожная мысль: «Наверно наскочили на мину». Оба двигателя работали устойчиво, внутри БТРа было тихо. Проехав ещё метров десять, Николай Бурилко плавно остановил боевую машину. Открыв осторожно люк и осмотревшись, вылез наружу. Члены экипажа тоже выскочили на броню. Слава богу, все живы. Действительно напоролись на мину. Двух передних колес с одной стороны как не бывало.

За ними наблюдали, потому что неожиданно заговорил крупнокалиберный пулемет. Вокруг засвистели пули и зацокали по броне. Все прильнули к земле. На душе стало как-то муторно: впервые за время пребывания в этой далекой стране Николай ощутил чувство страха. Бывал он под пулями и раньше, но в колонне было как-то попроще. Сейчас БТР стоял на дороге, бойцы – лежали вокруг него, а по ним били с небольшой высотки.

Николай Бурилко, кстати, воевал не на самой плохой технике. Миностойкость колесных бронетранспортеров поражала воображение. Вот типичный пример. После подрыва БТР-80 на мине ТМ-62П (взрыв произошел под правым передним колесом), были полностью разрушена резина колеса, поврежден колесный редуктор, подвеска колеса, полка над колесом. Тем не менее, машина ушла с места подрыва самостоятельно (пройдя ещё 10 км), а люди, находившиеся внутри машины, получили только легкие и средние контузии.

Восстановление машины в ремонтной роте полка заняло всего одни сутки – замена вышедших из строя узлов. Ни одна штатная противотанковая противогусеничная мина почти не в силах была остановить наш БТР. Душманы, чтобы по-настоящему вывести БТР из строя, закладывали под мину мешок с 20-30 кг тротила. Гусеничные машины были в этом смысле гораздо слабее. У БМП после подрыва зачастую корпус лопался по сварке, и она уже не подлежала восстановлению. БМД мину не держал вовсе. Экипаж и десант частично погибал, частично получал тяжелые ранения. Саму машину эвакуировать с места подрыва можно было только на трейлере.

Офицеры быстро сориентировались, и передали координаты душманов на огневые позиции. После залпа артиллеристов, пулемет замолчал.

Разглядывая свой БТР, Николай думал:

– Надежную технику придумали конструкторы. Два колеса оторвало, а она все равно идет, как ни в чем не бывало. Они были обуты в специальную резину. Пули её пробивали, а отверстие тут же затягивалось. Колесо выдерживало 24 пулевые пробоины.

Тем временем все уже поднялись с земли, отряхнулись и осторожно двинулись к высотке. Там уже никого не было. «Духов» и след простыл. Только из земли торчало несколько колышков.

– На лошадях были, оттого и быстро скрылись, – догадались офицеры.

Потом осторожно добрались до КамАЗа, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор. Под тентом лежали аккуратно сложенные продукты: крупа, тушенка, консервы. Они предназначались для душманов. Но грузовик в пустыне попал на «зыбун». В несколько секунд все колеса машины провалились в песок. Что душманы только ни делали, автомобиль садился ещё больше, пока окончательно не опустился на раму. Духи решили быстренько его сжечь, но не успели. Вспугнули советские солдаты на трех БТРах, одним из которых и управлял Николай Бурилко.

Прибыв с боевого выхода в часть своим ходом,  Николай быстро поставил на свою машину новенькие колеса, которые ему выдал зампотех. С запчастями надо сказать в части проблем никогда не было: забарахлил движок – сразу ставили новый. Понимали: от исправности техники зависит жизнь людей.

Ещё в Седельниковском военкомате Бурилко узнал, что команда-20 – это прямая дорога в Афганистан. До омского областного сборного пункта ехали вдесятером. Сегодня из той десятки он помнит только Раиса Речапова и Юру Беспалова. Но в Омске их дороги разминулись.

Николая сначала определили в учебную часть в Усть-Каменогорск, многие офицеры которой прошли через Афганистан, поэтому они не обращали особого внимания на строевую подготовку. Знали, она там нашим парням особо не пригодится. И, прежде всего, делали упор на стрелковую и боевую  подготовку. Все три месяца целыми днями Николай Бурилко с сослуживцами проводил на стрельбище.

Потом их посадили в поезд и повезли к самой границе Советского Союза, в город Термез. Там, переночевав в палатках, солдаты пересекли речку Пяндж и очутились в чужой стране. Здесь шла самая настоящая война. Из кузова КамАЗа солдаты видели подбитые и обгоревшие автомобили, танки, БМПушки и бронетранспортеры, брошенные вдоль дороги. Некогда грозные боевые машины, изувеченные взрывами и огнем, навсегда оставались там, где настигла их гибель, стояли безмолвными памятниками погибшим солдатам и офицерам ограниченного контингента Советских войск в Афганистане.  Тут-то ко вчерашним мальчишкам и пришло понимание, что мирная жизнь для них осталась там, за рекой.

Так как перед самой армией Николай по направлению военкомата выучился в Тарском ДОСААФе на водителя, в части ему доверили управлять БТРом. С ним, как оказалось потом, он не расстанется до конца службы. Здесь, в Мазари-Шарифе, Николай ходил в караулы. Вместе с афганцами они охраняли азотно-удобрительный завод, а также сопровождали колонны до высокогорного перевала Саланг. Колонны выстраивались большие, по два километра длиной. Скорость – 40 километров в час. Через каждые пять машин ставили БТР или БМП. В арьергарде шли экипажи с зенитными «Шилками». Возили в колонне продукты, бензин и ещё что-то закрытое тентом, больше похожее на ракеты.

Для парня из Сибири самым тяжелым было привыкнуть к сильной жаре.  Сильно она его изматывала. Николаю казалось, что он никогда не напьется. Не помогал Коле и горячий чай, которого было вдоволь. Посреди части стояли две большие цистерны с этим напитком. Под ними постоянно поддерживали огонь. Не спасала и вода с большим количеством хлорки. Её добавляли в воду во избежании кишечных заболеваний, которые в начале ввода войск косили наших солдат, не хуже душманских пуль. Многие сослуживцы Николая переболели гепатитом, в простонародье – желтухой. Не избежал тяжелой болезни и наш земляк. Он заболел брюшным тифом. Где он его подхватил, до сих пор не понимает. Три месяца пролежал в госпитале в Кундузе. Этот афганский след до сих пор сопровождает кукарца в мирной жизни. Коля перенес уже пять операций на печени.

После выхода из госпиталя Николая с боевой машиной перевели в Айбак и придали роте по охране трубопроводов. По ним в Афганистан подавался керосин. Душманы и их покровители из США были против того, чтобы в их стране налаживалась мирная жизнь, поэтому они часто совершали диверсии. Тогда Николай с группой быстро выезжал к месту взрыва. «Духи» избегали прямого столкновения с советскими солдатами: наши парни давно доказали им, что в открытом бою они воюют лучше моджахедов. Пока ремонтники меняли трубу, группа контролировала район взрыва.

За пять месяцев до увольнения из армии нашего земляка перевели в Шиберган. Здесь Николай Бурилко дослуживал в артиллерийской части.

Настало долгожданное время и его «дембеля», вертушкой переправили до Мазари-Шарифа, а оттуда по знакомой дороге до Термеза. Парни сразу же поехали в аэропорт, но не смогли купить билеты и поехали поездом. На омском автовокзале Николай Бурилко взял билет до Седельникова.

Проехали Муромцево, за окном замелькал знакомый пейзаж. Николай улыбнулся, настроение улучшилось. До Седельникова осталось совсем немного, а там до дома – рукой подать. Поймал себя на мысли:

– Всё, война для меня закончилась.

Он уже видел себя в родной Кукарке, там, где была его любимая жена. Наташа ждала Николая с войны два года. Рядом с ней был ещё один желанный для него человечек – сынок Коля, которого двадцатилетний отец ещё ни разу не видел.

Сергей КАЗАЕВ.