С возрастом все чаще и ярче всплывают в памяти эпизоды беззаботного детства. Практически все выходные и летние дни мы с сестрой проводили в родной деревне отца – Короленке – у дедушки и бабушки. Мой дед – Кальк Николай Арсентьевич – был бригадиром, депутатом Новоуйского сельского Совета, тружеником колхоза имени XX Партсъезда, которого знали и уважали многие…
Памятник в деревне Юрто-Уйск Седельниковского района Омской области. Фото Алексея Бастрона
Это было в конце 80-х годов прошлого столетия. Дорога в Короленку проходила около национальной татарской деревни Юрто-Уйск, и мы постоянно расспрашивали наших родителей о её жителях. В силу возраста наш маленький мозг никак не мог понять, кто же такие татары, почему на их кладбищах нет привычных для нас крестов, почему они празднуют другие праздники, почему говорят на непонятном нам языке, почему у них другая вера и культура… После очередной поездки и разговоров с родителями эта деревня и ее жители становились еще более таинственными и загадочными.
Николай Арсентьевич Кальк. Фото из личного архива Марии Рыбаковой
Как-то летом дед Коля собрался в Юрты (так в просторечье называли деревню), чтобы купить там овечью шерсть. Именно юртовская шерсть славилась на весь район самым лучшим качеством и очень высоко ценилась деревенскими мастерицами. В татарских семьях всегда держали большое количество овец, поэтому торговали или обменивали их или овечью шерсть на необходимые и не всегда имеющиеся в наличии вещи, продукты и товары. До сих пор помню, как мы по несколько минут стояли на дороге между мостом у реки Уй и Юрто-Уйском, пропуская огромную отару овец, идущих с заливных уйских полей в деревню. Эта живая шерстяная масса блеющих животных казалась мне такой же необыкновенной, как и все, что было связано с Юртами…
Ходок. На таких жители деревни Короленка передвигались по району, в том числе выезжали и в Юрто-Уйск. Фото из личного архива Марии Рыбаковой
Узнав о предстоящей дедовой поездке в деревню, я стала проситься с ним. Уговоры о дальней поездке на лошади в ходке (так в Короленке называли телегу с плетеной корзиной на ней), запугивания комарами и слепнями, которые могут кусать во время путешествия, не остановили моего безумного желания попасть в таинственную деревню. Моему счастью не было предела, когда меня посадили в ходок, поставили рядом бидон с холодной водой, сумку с булкой белого хлеба, вареными яйцами и свежесорванными огурцами и тронулись в путь.
Дорогу я практически не помню. Помню лишь то, что мы ехали через колхозные поля, чтобы деду еще раз можно было посмотреть на предстоящий к уборке урожай. Отлично помню все, что меня поразило в Юртах.
Подъезд к деревне начинался из-под небольшой горки, дорога огибала кладбище, которое я впервые видела вблизи. Как и у большинства деревень того периода, въезд был закрыт большими воротами, чтобы скотина не бродила свободно по деревне. Остановившись у ворот, дед привязал коня к кольцу (таковое имелось у каждого столба, чтобы лошади самовольно не ушли), отворил ворота, затем ввел под узцы Воронка (нашего коня), плотно затворил ворота и пошел искать своего старого знакомого по имени Тагир. Это имя я уже слышала от деда, но никогда не видела этого человека.
За воротами сразу после въезда возвышался небольшой курган, на котором стоял необычный для меня памятник. Я хорошо понимала, что есть памятники «для солдат, погибших в войне», чаще всего они выглядели как «высокие столбы» со звездой на вершине. Памятник в Юртах меня поразил своей необычностью и каким-то особым величием и красотой.
Памятник в деревне Юрто-Уйск Седельниковского района Омской области. Фото Алексея Бастрона
Курган возвышался над землей на 1,5 метра. С южной стороны (со стороны деревни) вмонтирована в основание кургана пятиконечная звезда диаметром в 5 метров. На тот момент мне, пятилетней девчонке, она казалась огромной. На самой вершине кургана была залита площадка размером 5х5 м. Таких больших оснований для памятников в нашей деревне не было, может быть, именно поэтому размах и масштаб памятника так ярко отразился в моей детской памяти. (Размеры эти я уточнила уже при подготовке данного материала, а тогда он просто поразил меня своим величием.)
По периметру площадки были вкопаны 6 металлических труб диаметром около 10 см, которые были соединены между собой массивной якорной цепью. С двух сторон на курган вели лестницы. А в центре площадки – в самом его сердце – возвышался восьмиметровый обелиск – монумент или стела квадратного сечения. Много лет спустя я узнала, что создали ее вручную – из железной арматуры, залитой бетоном, затем оштукатурили и облагородили оцинкованным железом. На вершине обелиска был установлен шпиль с полумесяцем и звездой, выполненными из нержавеющей стали. Меня поразил блеск этого месяца, отражавшегося на ярком летнем солнце, как будто его специально чем-то намазали, чтобы он так ярко светился.
На обелиске, его лицевой стороне, обращенной к деревне, была прикреплена доска с надписью: «Вечная память павшим в боях за защиту нашей Родины в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в 1941-1945 гг.!». Прочесть эти слова я сама не могла, так как читать тогда еще не умела, поэтому лишь фантазировала о том, что могли написать на необыкновенном памятнике в таинственной деревне…
Мемориальная плита на памятнике в деревне Юрто-Уйск Седельниковского района Омской области. Фото Алексея Бастрона
По обеим сторонам обелиска величественно и масштабно смотрелись еще две стелы в виде развевающихся на ветру красных знамен размерами 170 на 150 см, на которых размещены на овальных металлических табличках фотографии и имена жителей Юрто-Уйска, не вернувшихся с полей сражений Великой Отечественной войны. В тот день боковые стелы памятника показались мне большими крылами, а восьмиметровая стела – длинной шеей огромной белой птицы.
Памятник в деревне Юрто-Уйск Седельниковского района Омской области. Фото Алексея Бастрона
Памятник и курган вокруг него были огорожены деревянным штакетником, аккуратно побеленным и казавшимся при солнечном освещении каким-то особенно белоснежным… Таким в моей детской памяти остался «крылатый обелиск» деревни Юрто-Уйск.
Дед по улице деревни шел пешком, ведя коня под узцы, а я восседала в ходке и разглядывала все, что меня окружало. Прошли немного, навстречу нам вышел какой-то пожилой человек, видимо, заметил людей не из своей деревни. Дед обратился к нему и спросил, где найти Тагира. Ответ старика меня поразил: он очень плохо говорил по-русски, с сильным татарским акцентом, активно жестикулировал и показывал куда-то пальцем. От этого его речь мне показалась абсолютно непонятной.
Когда дед Коля его поблагодарил и развернул коня в другом направлении, я поняла, что этот старик указал, где можно сейчас найти нужного нам человека, и поверила в то, что мой дед знает и понимает неведомый мне татарский язык.
Подведя Воронка к нужному дому, привязав узду к кольцу у ворот, дед высадил меня из ходка. К нам навстречу уже спешили какой-то мужчина и старенькая бабушка. Этот человек (тот самый Тагир, к которому мы и ехали) очень обрадовался приезду гостей, пригласил войти во двор и стал так же быстро (и для меня абсолютно непонятно) разговаривать с дедом Колей. Они что-то долго обсуждали, явно радуясь встрече, а маленькая старушка все время улыбалась, слушала их разговор и постоянно пыталась всунуть в руку мне какую-то необычную восточную сладость.
После разговора с Тагиром, выйдя за ограду дома, дед опять посадил меня в ходок, взял Воронка под узцы и пошел, беседуя со своим приятелем, на другую улицу деревни за необходимой нам шерстью к Мусиным… Ровный ход лошади, летнее солнце, усталость после дороги и впечатлений от увиденного разморили меня, и я уснула…
Когда я проснулась, мы ехали уже по короленским полям, рядом в ходке лежали мешки с шерстью, а таинственная деревня и ее жители остались далеко позади…
Братья Мусины (слева направо) Нурулла, Кашшаф и Хамидулла. Фото из фондов Седельниковского районного поискового объединения
Мусин Нурулла Абдулович (1902-1942 гг.), уроженец д. Сибиляково Бухарской волости Тарского уезда Тобольской губернии. В РККА призван Седельниковским РВК в июне 1941 года. Красноармеец, стрелок 163 стрелкового полка 11 стрелковой дивизии 54 Армии. Погиб в марте 1942 года. Похоронен в Ленинградской области на станции Погостье. Информации о награждении нет.
Мусин Хамидулла Абдулович (1897-1942 гг.), уроженец д. Сибиляково Бухарской волости Тарского уезда Тобольской губернии. В РККА призван Тарским РВК в июне 1941 года. Сержант, ездовой транспортной роты 804 стрелкового полка 229 стрелковой дивизии второго формирования. Пропал без вести в июле 1942 года на подступах к Сталинграду. Информации о награждении нет.
Мусин Кашшаф Абдулович (1910-1972 гг.), уроженец д. Сибиляково Бухарской волости Тарского уезда Тобольской губернии. В РККА призван Тарским РВК 1 декабря 1941 года. Младший сержант, старший писарь 380 отдельного саперного батальона 212 стрелковой дивизии 61 Армии 1 Белорусского фронта. Награжден орденом Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги».
Прошло уже три десятилетия. У меня самой уже почти пятилетняя дочь, которая тоже любит задавать свои детские «почему»… А я до сих пор четко помню этот эпизод моего детства, необычный юртовский памятник с черно-белыми портретными фотоснимками татарских мужчин, погибших за Родину в той страшной войне, среди которых и портреты братьев Мусиных, павших смертью храбрых за мирную жизнь татар на сибирской земле. Именно в дом их потомков мы ездили за шерстью в тот далекий год.
Монумент, который меня так поразил в конце 80-х годов, был заложен десятилетием ранее, в середине 1970-х, в память о земляках, не вернувшихся с полей сражений Второй мировой войны, жителями татарской деревни. К каждой юбилейной дате памятник видоизменялся. К 60-летнему юбилею Победы он принял современный облик. Периметр всей композиции – 65 м. Размеры обелиска: высота – 8 метров, основание 70х70 см., верхняя часть – 15х15 см.
Инициатором сооружения памятника участникам Великой Отечественной войны был Мусин Тимур Нуруллович – сын и племянник погибших в годы войны защитников Отечества – братьев Нуруллы и Хамидуллы Мусиных и вернувшегося с фронта дяди Кашшафа. Мусин Т.Н. – заслуженный механизатор РСФСР, человек неравнодушный, с активной жизненной позицией. Его инициативу в добром деле поддержали партком, которым руководил Жуков Анатолий Александрович, и правление колхоза имени Избышева, председателем которого в ту пору был Юр Иван Семенович, тоже участник Великой Отечественной войны. Правление колхоза выделило трактор С-100, а Тимур Нуруллович с его помощью соорудил курган, за неделю подготовив основание памятника. Из прицепных устройств и старых силосных комбайнов он сам сварил металлический каркас обелиска, который впоследствии, соорудив опалубку, залил бетоном. Так появилась та самая восьмиметровая стела.
К следующей юбилейной дате установили боковые стелы с именами и фотографиями. В изготовлении керамических фотографий оказал большую помощь брат Тимура – Баттал, который жил в городе Салават в Башкирии. Родственники из поселка Междуречье в Тарском районе помогли с якорными цепями. Так «всем миром» был поставлен памятный комплекс всем погибшим татарским парням и отцам из деревни Юрто-Уйск.
Комсомольцы и молодежь того периода проявили большую активность при сооружении памятника. Они дерновали курган, заливали бетоном обелиск и боковые стелы, возводили лестницы, огораживали памятник. Вся работа была выполнена вручную. Каждый хотел внести крупицу помощи в сооружение обелиска в знак благодарности землякам, погибшим на фронтах Великой Отечественной…
Задумкой Мусина Т.Н. было сделать искусственную подсветку памятника, чтобы освещать его в вечернее и темное время суток. Из воспоминаний старожилов: «одно время это совсем недолго работало, памятник подсвечивали снизу вверх, что придавало ему еще большее величие, но со строительством дороги кабель был поврежден и лампы убрали совсем».
Трудно описать, что чувствовал Тимур Нуруллович, о чем думал, когда работал над памятником. Одно точно остается ясным, что вспоминал он о своем отце… Недолюбленный, недоласканный отцовской любовью и заботой, он старался передать детям и внукам все, что знал о своем воине-защитнике, героическим сложившем голову на фронте, а также о его братьях.
В семейном архиве Мусиных сохранились данные отдела кадров Седельниковского РК КПСС из личного дела Мусина Нурллы (Нурулы) Абдуловича (в документе имеются несколько вариантов написания национального имени) за 1938-1941 годы, в которых содержится следующая информация: «Мусин Нурллы (Нурулы) Абдулович родился 2 января 1902 года в деревне Сибиляково Бухарской волости Тарского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина-середняка. Его родители, Абулмукмин Ахтямович и Айнисофа Мусины, занимались животноводством и извозом грузов».
В семье Мусиных уже подрастали сын Хамидулла, 1897 г.р., дочери Айнуофа, 1898 г.р. и Марва 1900 г.р., позже появился младший брат Кашшаф, 1910 г.р. В 1915 году Н.А. Мусин окончил татарскую сельскую школу, директором которой долгое время работал его брат Хамидулла. До 1918 года работал на своем хозяйстве, а затем 2 года батрачил в соседней деревне Бутаково. С 1919 по 1928 годы работал сезонным рабочим на пристани Усть-Уй. Там же Нурулла женился на юртовской девушке – Нагиме Тимомеевой. Свою семейную жизнь Нурулла и Нагима начали на родине молодой супруги в деревне Юрто-Уйск Седельниковского района.
С 1928 по 1930 годы Мусин Н.А. был членом сельского Совета деревни. В 1930 году был избран председателем колхоза «Новый путь» деревни Юрто-Уйск и проработал в этой должности до 1940 года.
Семья Мусиных стала расти: первой родилась дочь Джаугарат, через несколько лет, в 1935 году, двойняшки – Тимур и Сабахат, а затем, в 1940 году, и младший сын – Баттал.
В 1931 году Нурулла был принят кандидатом в члены ВКП(б). В 1936 году – был исключен из партии, как скрывший свое социальное происхождение, но через несколько месяцев полностью был реабилитирован и в 1938 был вновь принят в партию. Принимал активное участие в коллективизации деревни и борьбе с кулачеством. В 1940 был назначен председателем Седельниковского сельского Совета. В этот сложный период жизни пришлось Нурулле отправить в ссылку в Красноярский край семью своей старшей сестры Айнуофы, где они находились до 1949 года.
В Анкете кандидата партии, вступающего в члены ВКП(б) и Личном листке по учету кадров в графе о награждении записано, что за выполнение в сжатые сроки посевной 1932-1933 был премирован отрезом на костюм и награжден Грамотой и знаком «Ударник пятилетки»…
А дальше была война! Она ворвалась как ураган в каждый советский дом! Практически из каждой семьи на фронт ушли мужчины от мала до велика… Семья Мусиных проводила троих сыновей – первым на фронт ушел добровольцем Хамидулла, потом призвали Нуруллу, а в декабре 1941 года – Кашшафа.
Из национальной деревни Юрто-Уйск Седельниковского района на фронт ушли 62 человека, 26 из них навсегда остались на полях сражений или до сих пор числятся в списках пропавших без вести. Из троих сыновей в родной родительский дом и свою семью в сентябре 1945 года вернулся только один – Кашшаф Мусин. Он прошел всю войну, дошел до Берлина. Нурулла и Хамидулла Мусины сложили головы на полях сражений.
Кашшаф Мусин, будучи старшим писарем 380 отдельного саперного полка, был награжден медалью «За боевые заслуги». Из наградного листа: «Товарищ Мусин на службе проявил себя дисциплинированным, исполнительным, хорошо знающим свое дело. В любой обстановке работа товарищем Мусиным выполняется в хорошем качестве. В период июльских боев 1944 года товарищ Мусин неоднократно находился в боевых порядках пехоты, разрешая вопросы, связанные с учетом и отчетностью, выполняя работу в установленные сроки».
А в июне 1945 года Кашшаф Абдулович был награжден орденом Красной Звезды за «ведение секретной документации в хорошем состоянии». После возвращения к мирной жизни в сентябре 1945 года приехал жить в Седельниковский район, вместе с супругой вырастили двоих сыновей – Рафаэля и Реалиля. Большую часть мирной послевоенной жизни провел в Седельникове, работал инженером-землеустроителем.
О судьбе Хамидуллы информации в семье Мусиных немного. Известно, что он в числе первых после объявления войны пришел в Тарский военкомат и подал заявление добровольцем идти на фронт, оставив свою педагогическую деятельность, и личным примером повел на фронт односельчан. Известно только то, что в июле 1942 года он пропал без вести под Сталинградом. Его супруга и дети остались проживать в Тарском районе, позже разъехались по разным городам, изредка навещая своих родных на Седельниковской земле.
Неизвестно, знал ли Хамидулла, что его сын Халиль в июле 1941 года тоже ушел на фронт. Он прошел всю войну в звании техника-лейтенанта 210 штурмового авиаполка и был награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Мусин Халиль Хамидуллович, техник 210 штурмового авиаполка. Фото из фондов Седельниковского районного поискового объединения
Письма Нуруллы Мусина дают нам возможность приоткрыть завесу тайны еще одной военной судьбы. В семье сохранились несколько треугольников, написанных на арабском языке и адресованных сестре Марве, деревенской учительнице, одной из немногих, кто умел читать и писать в годы войны. Именно ей писали многие из татарских парней и мужчин, чтобы она прочитала письма родным.
Письмо Нуруллы Мусина домой. Фото из фондов Седельниковского районного поискового объединения
В каждой строке письма – и тревога о родных, любовь к детям и старикам – родителям и надежда на скорое возвращение… Несколько писем было отправлено из учебного пункта в Черемушках: «Дорогие родные. Живу хорошо, людей много. 2 января сняли фотографии отличников, среди них я. 170 человек 2 км за 10 мин. прошли. Благодарность получили. Со многими подружились. Занятия очень напряженные. В 11 отбой в 6 – подъем. Свободного времени нет. Три раза кушаем. Т.к. мы не привыкли часто кушать. Хорошо было бы, если вы прислали сухари… Кашшафу напишите мой адрес. Всем знакомым передавайте привет. Павлу Федоровичу передавай привет. Пусть он купит чай для меня. Меня избрали парторгом и командиром отделения назначили. Учу других и сам учусь. Марва, напиши письмо. Занятия очень строго ведутся. До свиданья. Мусин Н. 2 февраля 1942».
Письмо Нуруллы Мусина домой. Фото из фондов Седельниковского районного поискового объединения
«Здравствуйте, дорогие мама, папа, Нагима, Марва, Тимур. Получили ли вы мое письмо? Хотел послать вещи, но почта не приняла. Марва, напиши письмо о домашних делах. Кто работает секретарем? Садовскому П.Ф. передавай привет. Щербакову передай привет».
А это письмо пришло последним, больше от Нуруллы семья Мусиных не получила ни одной весточки… Будто чувствуя последнюю возможность сделать наказ своим родным, Нурулла Мусин писал: «Здравствуй, Марва. Написал уже 5 писем, но ответа не получил. Сегодня 18 февраля отправил телеграмму. Передавай привет моим родным. Очень соскучился по детям. Поцелуй их за меня. Я живу хорошо. Вечером отправил вещи, только валенки оставил, очень хорошо одели. Числа 1 готовимся к отправке на фронт. Надеюсь, что все будет хорошо и я вернусь. Папа, мама, за меня не волнуйтесь. Берегите детей. Приезжает каждый день новое пополнение, прибыли из Муромцево. Занятия напряженные. Кушаем 3 раза в день. Вечером хочется кушать. Марва, семья очень большая, расходы старайтесь делать аккуратно, деньги экономьте».
Последней весточкой об отце и сыне – Нурулле Мусине – было извещение № 1074, высланное 13 июля 1942 года управлением 163 стрелкового полка 11 стрелковой дивизии 54 Армии, о том, что Мусин Н.А. в боях под Ленинградом погиб на станции Погостье. Недолго довелось повоевать татарскому парню. Но насколько велика цена этого боя?
Погостье – это железнодорожная станция и примыкающая к ней деревушка из восьми домов вблизи Ленинграда. Сюда почти нет дорог, лишь болотистые низины, многочисленные ручьи и реки. В период зимы 1941 – весны 1942 года станция стала местом начала наступления наших войск по прорыву блокады Лениграда. На маленьком участке фронта войска Красной Армии за 3 месяца потеряли убитыми и пропавшими без вести более 30 тысяч солдат и офицеров, среди которых и наш земляк – Нурулла Мусин. Так погибали за Родину только герои!
Как росли дети в семье Мусиных без отца и кормильца – ответ для всех понятный. Война никого не щадила: ни солдат на полях сражений, ни детей в тылу в голодных и холодных домах. Но они выстояли и выжили! Все встали на ноги, получили достойное образование, стали известными и уважаемыми в районе и области людьми. А иначе зачем и за что было погибать их отцу?
После войны старшая дочь Нуруллы и Нагимы уехала жить в Тарский район. Свои корни в Башкортостане пустили младший сын Баттал и сестра Сабахат. Баттал много лет в городе Салават отработал в должности инженера по безопасности движения, стал заслуженным работником транспорта. Сабахат всю свою трудовую деятельность посвятила педагогике – работала учителем начальных классов. В Юртах на Седельниковской земле остался только один сын – Тимур Мусин, всю свою жизнь связав с трудом на родной земле, он стал заслуженным механизатором сельского хозяйства.
Пройдет время, затянутся на сердце раны, высохнут на щеках слезы от горя и обиды за годы военного лихолетья, но никогда за семейным столом не соберутся вместе братья Мусины. Они остались вечно молодыми на единственной фотографии, сделанной накануне войны, где они запечатлены вместе…
В заключении очерка мне хочется выразить слова искренней благодарности моим друзьям и уважаемым мною людям – внучке Н.А. Мусина – Абайдулиной Айсылу Тимуровне и ее семье, сестрам Ильшат и Гульшат Тимомеевым, Юзупу Файзулловичу Тимомееву, Камилю Ильдаровичу Тимомееву и их родственникам за возможность прикоснуться к таинственной для меня татарской культуре, окунуться в свое счастливое детство и помощь в создании очерка о татарских братьях, храбро защищавших нашу сибирскую землю. Бережно сохраненные фронтовые письма и собранная по крупицам информация о семье Мусиных позволила рассказать читателям книги еще о нескольких героических судьбах людей, ценой чьих жизней была завоевана Победа.
Искажая историю, многие говорят, что в Великой Отечественной войне победу одержали над немцами русские… А ведь это не так! В той страшной войне победил советский народ – белорусы, украинцы, эстонцы, русские, татары и многие другие! Не было в той Победе национальностей! Одинаково смело и стойко сражались на Родину все, кто жили на советской земле!
С середины 70-х годов в майский День Победы юртовские жители собираются у памятника воинам-защитникам, чтобы, глядя на фотографии своих вечно молодых односельчан, отдать дань памяти всем, кто храбро сражался за мир. Эта традиция живет и до сих пор. Памятный курган ухожен и облагорожен, а у подножия обелиска всегда лежат венки и гирлянды.
В очередной раз еду в деревню Короленка и вижу с «большака» шпиль юртовского «крылатого» памятника на кургане у татарского кладбища. Как и в детстве, я восхищаюсь особыми татарскими праздниками и мусульманскими традициями, часто вспоминаю теплые носки и варежки, связанные бабушкой из той самой овечьей шерсти… А еще низко склоняю голову в память обо всех юртовских мужчинах, павших в боях с фашизмом или вернувшихся с полей сражений в родной край для восстановления мира после войны!
Вечная им память!
Мария РЫБАКОВА.