Медведев Илья Алексеевич (1915-1981 гг.), уроженец деревни Денисовка. В РККА призван Рыбинским ГВК Ярославской области в марте 1942 года. Гвардии сержант, номер расчета ПТР, позже – разведчик, командир взвода 69 гвардейского стрелкового полка 21 гвардейской стрелковой Невельской дивизии. Трижды ранен. Член ВКП(б). Награжден орденами Славы I, II и III степеней, двумя медалями «За отвагу», медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Ленинградское прошлое
– В последний раз я виделась с отцом в 1969 году. Разве думала я тогда, что больше ни одной встречи у нас не будет! Однако именно так распорядилась судьба, – вспоминает сегодня Надежда Ильинична Медведева. – 1950-е годы. Моему старшему брату Борису надо было идти получать паспорт. В сельсовете выписали бумагу, и дома мы с удивлением узнали о том, что брат носит другие, не наши, фамилию и отчество – Марков Борис Михайлович. Мы не могли понять, как и почему? Только тогда отец рассказал нам историю знакомства с мамой…
Блокадный Ленинград. Недавно пробили кольцо окружения. По городу шел только что выписанный из госпиталя после контузии высокий солдат. Он попал в Ленинград лишь на несколько дней – возвращался в часть после короткого отпуска, но и за столь короткий срок успел поучаствовать в страшном деле – сборе тел тех, кто умер от голода прямо на улицах.
В нескольких кварталах от того места, по которому шли солдаты и такие же, как и он, собратья по несчастью – новобранцы похоронной команды – в полуразрушенном холодном доме на панцирной кровати умирала женщина. В её ногах, под полуистлевшим одеяльцем, лежал маленький старичок – небольшой скелетик, обтянутый дряблой кожей. Он тоже уже не подавал признаков жизни.
А два года назад в этой квартире звучал детский смех. Маленькие Ирочка и Боренька веселились, играли друг с другом в салочки, «скакали» на деревянной лошади-качалке. Муж Александры Платоновны – Михаил Марков – работал на оборонном заводе. Война разрушила всё в одночасье. Имевшего бронь мужа не отпустили с производства, Александра с детьми отказалась эвакуироваться. Так они попали в блокаду.
Михаил души не чаял в детях и половину своего, и без того скудного, рабочего пайка отдавал Ирочке и Боре. Но ненадолго хватило сил у главы семейства. Он умер от истощения в первый же год осады. А вскоре на саночках в общую могилу Александра Платоновна свезла и Ирочку.
Остались в опустевшей квартире мать и сын. Как они выжили!? Спасались кусочками расплавленного коричневого сахара, который Александра нашла на месте разбомбленных фашистами Бабаевских складов в первый же год войны. Но его растянули лишь на некоторое время.
125 граммов блокадного хлеба в сутки, потом около двухсот на иждивенца. Возможно ли на них прожить долгую зиму? Для полумиллиона ленинградцев это оказалось не под силу. Умирали Александра и Боренька. А солдаты проверяли дом за домом, квартиру за квартирой. Оставался последний подъезд. Илья перемахнул несколько лестничных маршей, остановился у полуоткрытой двери. Перешагнул порог. Скрипнула половица. Никто не отозвался, и боец собирался уйти. Ещё раз кинул взгляд в глубину квартиры и в полумраке увидел лежащую на тахте красивую, но очень худую женщину. Тяжелая коса свисала до пола. Александра казалась мертвой. Илья подошел к ней и стал щупать пульс.
– Жива, – пробормотал он. – А это ещё кто?
Отдернул одеяльце и ужаснулся: ребенок, а по виду – старичок. Настолько изможденным был мальчик. Илья взял на руки двоих. Он нес их, словно, пушинку, не замечая крохотного веса, разбитых осколками снарядов лестничных маршей, волочившейся по бетону и древесным щепкам черной длинной косы. Он лишь глядел в глаза еще молодой женщины и знал, что их он вырвет из лап смерти, никому не отдаст. Он уже любил её, её сына, саму жизнь и ненавидел тех, кто довел русских людей до такого состояния.
– Не приведи Господь ещё раз хоронить детишек, жен и стариков, – вполголоса сказал Илья своим товарищам, когда они закончили неожиданно свалившуюся на них работу. – Сколько смертей повидал, но от этих – жутко становится. Это страшнее вражеских пуль.
Взгляд Ильи потяжелел. Он постоял минуту и молча отправился на сборный пункт. Дорогой вспомнил довоенное прошлое, родную седельниковскую Денисовку, работу слесарем-сборщиком на Рыбинском авиационном заводе в Ярославской области и недавний бой…
– История эта прозвучала, как рассказ не о нас. Ведь на долгое время все было забыто. Для Бориса же отец остался единственным родным. Он всегда уважал и любил его. Помнит, любит его и в настоящее время. Каждый год, в поминальный день перед Троицей, мы с братом приезжаем на могилу отца в Седельниково.
Рейды
Несколько лет назад к поминальному столу на кладбище к нам подошел пожилой мужчина и представился другом отца. Так мы познакомились с Василием Яковлевичем Ковалевым, фронтовиком, которого теперь уже тоже нет в живых. Мне очень жаль, что тогда не записала на какой из военных дорог и когда произошла история, которую рассказал нам в тот день Василий Яковлевич.
– После марш-броска к передовой нам был дан приказ окопаться и ждать дальнейших распоряжений. Когда стало темнеть, мы, уставшие и проголодавшиеся, готовились ко сну. И тут я услышал окрик дозорного: «Стой, кто идет!» В следующую секунду в окоп ввалились трое. Это были наши разведчики с «языком». Самый рослый разведчик – в одном сапоге. Вторая, босая нога, – вся в порезах, ссадинах, кровоточила и была синей от холода. Огромное чувство уважения переполнило меня. Не задумываясь, я достал из походного мешка свои новые сапоги, в которые со дня на день собирался переобуться, и отдал ему. Познакомились. Илья рассказал, что призывался из Ярославской области, о том, что рейд был очень тяжелым: пять ребят из группы прикрытия погибло, а им – группе захвата – удалось уйти с «языком» через болото, где он и потерял сапог.
Через некоторое время разведчиков увезли. Но самое удивительное в том, что судьба вновь свела нас через десятки лет. Из Белоруссии жизнь привела меня в Сибирь, в Седельниково, где я работал на маслозаводе. Однажды, «полетел» холодильный агрегат, и к нам с сушзавода прислали умелого и ловкого механика, чтобы починить его. Каково же было мое удивление, когда в этом работнике я узнал того самого разведчика, Илью! Глазам не поверил! Он же не узнал меня, и тогда я напомнил ему про сапоги. С того дня мы стали братьями. За стопкой частенько говорили о войне, вспоминали боевых товарищей и немного, тихонько, ругали советские фильмы, где фашистов показывали какими-то неполноценными. Мы-то знали, что они воевать умели. Да ещё как…
Илья сидел в землянке и вспоминал Александру. Было бы хорошо перевезти их в Денисовку, вот бы где они отъелись, поправили здоровье. Родные сибирские просторы, как вы теперь далеки! А, может, очень близки. Тут, под Ленинградом, где насмерть стояли бойцы Северо-Западного фронта, все было похоже на его малую родину: милые березки на взгорках и болота, овраги и перелески, реки и ручейки с такой же чайной, крепко-коричневой водой. Перед глазами пронеслась работа в цехе. Илья и его сверстники в 1941-м по нескольку суток не выходили с предприятия, стараясь дать фронту как можно больше продукции. Без выходных. Без отпусков. А потом вспомнился март 1942 года, когда его призвали в армию. Бои под Старой Руссой в составе 171 стрелкового полка 182 стрелковой дивизии Северо-Западного фронта. Крепкого парня заметили разведчики и частенько брали с собой в ночные рейды…
23 августа 1943 года. Стемнело. Командир группы батальонной разведки построил бойцов.
– Нам нужно скрытно преодолеть «нейтралку» и на переднем крае противника взять «языка». Выдвигаемся через пятнадцать минут. Всем оправиться и проверить оружие.
Ночь. Всё стихло. Бойцы один за другим перемахнули бруствер окопчика передового дозора и поползли, прячась в густой траве. С десятиминутным интервалом в небо взлетали осветительные ракеты. В такие мгновения разведчики замирали, стараясь распластаться, сжиться с самой матушкой-землей, а после – продолжали путь.
До проволочных заграждений противника оставалось метров 20-25, и тут ожил вражеский пулемет. Илья вскинул ППШ и дал длинную очередь в сторону фашистов, а затем метнул в сторону работавшего пулемета одну за другой три гранаты. На время ошеломленные немцы затихли, а группа разведчиков стала уходить из-под обстрела. Пулемет затих, но потревоженные, словно пчелы в улье, фашисты старались достать разведчиков огнем из винтовок и автоматов. Медведев уходил последним. Он, отстреливаясь, прикрывал группу. Уходить под огнем противника – тяжело, огонь был хоть и не прицельным, но довольно плотным. К тому же рана, полученная в перестрелке, сильно кровоточила…
Прошло четыре дня после того неудачного разведрейда. Ребята на следующую ночь все-таки притащили «языка», который дал ценные сведения об обороне противника. Но поверженный в неудачном рейде пулемет Илье не забыли, комдив за ночной бой наградил его медалью «За отвагу».
Госпиталь. Новая часть – 21 гвардейская стрелковая дивизия. Во взводе разведки было много молодых ребят. Илья уже ходил в поиск, брал «языков» и охотно делился опытом с новичками. Рассказывал, как вести наблюдение, бесшумно передвигаться, показывал приемы рукопашного боя и то, как в несколько секунд «вырубить» и скрутить «языка».
– Кончай дружбу с махоркой, – посоветовал Илья напарнику Ване Маслову. – Разведчику приходится подолгу неподвижно лежать в засаде, ожидая врага. Пошевелишься – можешь выдать себя и товарищей. Захочешь закурить, а нельзя: огонек самокрутки или дымок заметят фрицы, услышат запах. Куришь – значит кашляешь, а кашель в лесу слышно за несколько сотен метров. Терпение, выдержка и самоограничение. Без этого нет разведчика. Усек?
– Да я до армии не курил, – оправдывался Ваня. – А здесь… Дают же махру. Куда её девать?
– Не бери.
Они уже неделю сидели в траншее, наблюдая за передним краем противника. Несколько раз темными ночами пробирались через проволочные заграждения к землянкам и блиндажам врага, брали «языков», которые на допросе в штабе дивизии давали ценные сведения о расположении и численности своих войск, наличии техники и ближайших планах.
– Тихо, светать начало, – сказал Илья. – Минометы молчат. Обычно в это время немцы ведут беспорядочную стрельбу по нашему переднему краю. Видно, задумали что-то фрицы.
– Если что, встретим огнем, – ответил Ваня и поправил лежащий на бруствере автомат.
Неожиданно из-за леса показались бронетранспортеры и танки. Они на предельной скорости шли на сближение, стараясь побыстрее преодолеть «нейтралку».
– Чем же мы их остановим? – забеспокоился Ваня. – У нас нет ни противотанковых гранат, ни бутылок с зажигательной смесью.
Огонь открыла наша артиллерия. Два танка загорелись. Из противотанкового ружья передовой дозор подбил один бронетранспортер. Но больше выстрелов не последовало. Медведев пополз к окопчику, из которого минуту назад стреляли «пэтээровцы». Заглянул в него и стиснул зубы: расчет был убит. Бронетранспортер приближался. Илья взял ружье, выстрелил. Немецкая машина замерла. Разведчик перенес огонь на другую и её поджег. Атака была отбита.
Вечером в штабе полка составили список отличившихся бойцов, в том числе отметили и Илью Медведева.
…Заканчивался очередной день войны. К вечеру Медведев, получивший задание взять «языка», пробрался в траншею к пехотинцам. Со стороны немецкого переднего края доносилось пиликанье губной гармоники, под которую пытались подпевать. Шум усиливался, похоже было, что немцы здорово накачались шнапсом. «Подходящий момент», – подумал разведчик. Местность ему тоже понравилась: ее наискосок пересекала шоссейная дорога с глубокими кюветами.
Когда стемнело, Медведев по кювету пополз в сторону немецкой обороны. Мин на пути не оказалось, проволочное заграждение порвано снарядами. Преодолев его, разведчик наткнулся на тропинку, которая, видимо, вела в боевое охранение немцев. Четверых, споривших о чем-то, он заметил издалека. Трое вскоре пошли в противоположную сторону, а четвертый – к затаившемуся Медведеву. Разведчик выбил из его рук оружие, сбил с ног и по кювету потащил к своим. В два часа ночи Илья вместе с подбежавшими пехотинцами доставил «языка» в штаб полка. Приказ командира части был выполнен.
– Этот рейд не забуду никогда, – пробормотал Медведев. – Первый и, дай Бог, последний раз брал немца в одиночку. Сложно это и не всегда результативно. А помнишь, Ваня, как мы любителя курятины скрутили? У тебя настоящий талант кричать по-петушиному.
– Илья Алексеевич, расскажите, – наперебой заговорили ребята, сидевшие с разведчиками в землянке.
– Да что рассказывать-то? Хотя… Случай, и вправду интересный. Было это ещё в Белоруссии. Повел я группу за контрольным пленным. На хуторе мы приметили небольшой сарайчик. Разделились на две группы. Ребята из огневой поддержки залегли в бурьяне, а я с Ваней – пробрался в сарай. Под утро Маслов закукарекал. И не зря. На пороге с фонариком в руках показался немец и, посвечивая по углам, начал искать петуха. Скрутили его мы в несколько секунд и дали деру.
Зима 1944 года. Наши части подошли к деревне Старица Псковской области. Разведчики на брюхе исползали весь передок и «нейтралку», пытаясь выведать систему огня противника. 17 января. Утро. Илья Медведев с напарником, взяв противотанковое ружье, выдвинулся в направлении деревни. Ракета. Общая атака. Деревню брали с двух направлений, зажав фрицев в клещи. Разведчики, в том числе и отделение Медведева, первыми ворвались на окраину Старицы. В одном из домов заработал пулемет. Илья, оставив ПТР напарнику, пополз к дому. Удар. Вражеская пуля зацепила сибиряка. Наскоро перевязав рану, вновь взяв автомат, Медведев продолжал ползти к цели. Вот и мертвое пространство. Он рывком пересек небольшую полянку, подбежал к амбразуре и расстрелял пулеметчиков. Подоспели ребята.
– Медведев, быстро в санбат! – приказал взводный.
– Возьмем деревню, потом лечиться пойду, – ответил он и побежал к следующему дому.
Через неделю, 24 января 1944 года, по войскам 21 гвардейской стрелковой дивизии был подписан приказ, по которому номер расчета противотанкового ружья Илья Медведев был награжден орденом Славы III степени. Это была его первая солдатская Слава.
В июне 1944 года разведгруппа Медведева переправилась через линию фронта и двинулась в глубокий тыл противника. Здесь уже не было сплошной линии обороны, и бойцы двигались в полный рост, выставив вперед дозорных и обходя крупные населенные пункты. Через несколько километров они обнаружили второй оборонительный обвод. Залегли. Начали изучать передний край. Здесь было все: землянки и блиндажи, траншеи в полный рост, скопление техники. Командир группы нанес обнаруженные позиции и огневые точки на карту. Оставалось лишь взять контрольного пленного, а это было самым сложным в рейде. Причем, не солдата или младшего командира, а офицера, который раскрыл бы ближайшие замыслы гитлеровцев.
Утром туман стал рассеиваться. С опушки леса все отчетливее стало вырисовываться шоссе. Вскоре по нему прошла колонна автомашин с пехотинцами, а спустя двадцать минут – легковушка. Разведчики обстреляли её. Шофер был убит, машина скатилась в кювет, накренилась набок и заглохла. Разведчики вытащили из неё испуганного офицера и толстый портфель с документами. Второго, тяжелораненого и потерявшего сознание офицера, трогать не стали. Пленному сунули в рот кляп и, подталкивая автоматами, заставили бежать за старшим разведгруппы. Ночью бойцы вернулись в расположение. Пленный ничего не скрывал. Его сведения помогли командованию дивизии выбрать направление дальнейшего наступления.
Летом 1944 года командование Красной Армии наращивало темпы атак: надо было не дать возможности фашистам закрепиться на новых рубежах, поэтому и атаковали многие населенные пункты после краткосрочной разведки и артподготовки.
26 августа разведвзвод Медведева и стрелковый батальон 69 гвардейского стрелкового полка оседлали шоссе Двинск – Рига, а на следующий день Илья лично поднял взвод в атаку, пытаясь штурмом взять деревню Аушгалены. Бросок. Бойцы завязали рукопашную в траншеях фрицев. Бились с остервенением, понимая, что каждая секунда и для фашистов, и для наших – последняя. Пускали в ход все, что было под рукой: стрелковое оружие, саперки, ножи, каски. 27 августа во вражеских траншеях огнем автомата и гранатами Илья перебил 14 солдат Вермахта.
Ход сообщения, за углом притаился немец. Медведев бесшумно скользнул на бруствер и обрушился сверху на фашиста, не давая тому даже шанса среагировать на бросок. Ещё пара секунд и скрученный фашист шел в направлении нашего командного пункта.
– Ну молодец, Медведев, – похвалил разведчика командир полка гвардии подполковник Живодеров. – Ты поднял взвод, а за вами ринулась рота. Только благодаря тебе деревня была взята. Представлю к ордену Славы. Третьей степени у тебя есть, будет теперь и второй. Сильно зацепило?
– Пустяки, – ответил Медведев, – зарастет как на собаке. В госпиталь, сразу заявляю, не поеду. С ребятами не хочу расставаться.
Заканчивался август 1944-го. Латвия. Гвардии сержанту Илье Медведеву подчинили 48 бойцов, миномет и 6 пулеметов. Каждый боец, кроме боеприпасов к личному оружию, взял гранаты, по две мины, и группа вдоль железнодорожного полотна двинулась вперед. За ночь бегом и пешком преодолели свыше тридцати километров, и к рассвету вышли на станцию Эргли. На путях стояли пустые платформы, а возле них – танки. Охранников с автоматами было немного, и разведчики быстро уничтожили их. Сработал, как и рассчитывали, эффект неожиданности. Переполошившаяся от шквальной стрельбы охрана станции разбежалась, оставив 12 убитых. Но вскоре появилось подкрепление, завязался многочасовой бой. У наших бойцов уже заканчивались патроны, когда подоспели основные силы полка. Богатые трофеи достались воинам 21 гвардейской. За этот подвиг командир группы разведчиков Илья Медеведев еще раз был награжден орденом Славы III степени. Ошибка выяснилась только тогда, когда вручали орден. Предложили сдать его, чтобы переоформить документы на орден Славы I степени. Орден Медведев сдал, но новый так и не получил. Видимо, затерялись где-то документы. Да и не до того было…
Дома
Конец войне. Победа.
– Как там, в Ленинграде, поживают Сашенька и Боренька? – подумал Илья, привалившись к теплой стене полуразрушенного дома. – Надо бы заехать к ним, повидаться…
1945 год. Настоящая невская твердыня. Расчистилась. Местами появились новые дома. Вот и знакомая улица, тот самый подъезд. Илья с замиранием сердца шагнул на лестничный пролет. Как его примут? Ждут ли вообще? Эти вопросы крутились в его голове, пока он поднимался на заветный этаж. Вот и та самая дверь. Он легонько толкнул её локтем. Не заперта. На кухне хозяйничала Александра. Сын, теперь уже не старичок, играл с деревянной лошадкой рядом…
Деревня Денисовка раскинулась на высоком берегу Уя. Отцовский дом, светлые березовые леса, по которым Медведев до войны бродил со старенькой «шомполкой».
– Ну как вам моя родина? – спросил Илья супругу и сына. – Красиво здесь, тихо, а главное – никакой враг не достанет.
Глаза его на время затуманились. Уж лет десять не был дома. Отвернулся, смахнул слезу. А потом посерьезнел, и вновь взгляд его стал тяжелым.
– Пойдемте…
Началась мирная жизнь. Илья работал от зари до зари. Работал по-полной, а после – любил и стопочку пропустить. И сегодня в Денисовке и Седельникове, куда семья Медведевых перебралась из родовой деревни, есть еще люди, которые помнят, что у него были золотые руки.
– Илья Ляксеич, помоги печь переложить. В долгу не останусь.
– А мне ружьишко посмотри, совсем плохо стрелять стало.
Денег за работу Илья не брал, но без ста граммов его из-за стола не отпускали.
– Котик, ну не ругайся, не мог я отказать, ведь он мой друг! – оправдывался Медведев, когда супруга на него начинала ругаться.
Александра Платоновна распалялась все больше и больше, и даже дети в такие минуты на него начинали злиться. А он, окинув их тяжелым взглядом, выходил из дому…
Летним вечером Медведевы поужинали и пошли во двор. Илья вернулся в дом за кепкой и увидел на столе нож.
– Я же просил убирать ножи с глаз долой, – сухо и требовательно приказал он домочадцам. Но это требование прозвучало, как удар хлыста. Жестче, чем любой окрик.
Это потом до всех дошло, почему отец не переносил даже вида ножей, уж больно часто ему приходилось резать ими фашистов.
Илья бросил работу, вскинул на плечо гармошку и ушел на Исас. Дети тайком прокрались за ним.
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Песня мелодично расплывалась в вечерней заре. Ребятишки тоже притихли и с упоением слушали грубоватый голос отца под хрипловатый аккомпанемент старенькой гармошки. Слушали и затаенно смотрели на его слезы. Они редко видели его плачущим, но в эти моменты отец становился каким-то родным и близким. Забывалось все: ругань, выпивки, тяжелый взгляд.
Илья выпивал, но никогда не принимал лекарств. Видимо граненая стопка служила ему лекарством от всех болезней, заглушала страшные картины войны. Да и не она ли, проклятая, приучила большинство фронтовиков к боевым ста граммам? Чего греха таить, именно после алюминиевой кружки бойцы с криком «За Родину! За Сталина!» шли на смерть, делали то, что казалось для других невозможным.
Полный кавалер
Илья Алексеевич поначалу не придавал значения тому, что орден Славы I степени ему не вручили на фронте. Искать его он начал только в 1970-е годы. Написал в Министерство Обороны, в Комитет Ветеранов войны. И вот, наконец, пришла долгожданная весть: орден нашелся. В канун 35-летия Победы, 4 мая 1980 года, в Парке Победы Омска областной военный комиссар вручил Илье Алексеевичу заслуженную награду.
А через год, в 1981 году, Илья Медведев ушел из жизни.
Надежда МЕДВЕДЕВА, дочь, г. Омск. Алексей БАСТРОН