Главными занятиями для немногочисленных племен кулайцев, обитавших на берегах Уя в раннем железном веке, кетов – в первом тысячелетии нашей эры и для остяков – в средние века, а также поселившихся с начала 18 века старообрядцев, были охота, рыбная ловля и собирательство. Зимой охотники уходили на поиски зверя за десятки километров от своих поселений.

Но в отличие от остяков многие староверы на прежнем месте жительства занимались земледелием, и поэтому заводили возле своих избушек пашню. Хотя из многочисленных официальных источников о хозяйственной жизни раскольников (ревизских сказок, статистических данных, дела Скуратова и др.), а так же более поздних документов следует, что не ради земли переселялись они в урман, а подальше от власти и людских глаз.

Обрабатывали земли – сколько могли и хотели. За ее оформлением к властям, по понятным причинам, не обращались. Да и государство не спешило закрепить ее за новыми населенными пунктами, даже после их обнаружения и регистрации. Чиновники, открывая подобные селения, облагали их государственной податью, но не доносили царю, так как для них были выгодны подобные переселенцы, заселявшие пустопорожние земли и обеспечивающие на будущее время обладание малоизвестным краем.

Первый план д. Сыщикова и земель появился только в 1827 году (ГАОО Ф. 183, Оп.1, д. 27). За нею закрепили 2290 десятин удобной земли, это более чем по 30 десятин на мужскую душу. В 1838 г. для нее и в 1837 г. для Седельникова были составлены новые планы, и количество земли удвоили, до 3945 и 5334 десятин соответственно. Сколько из них на это время занимала пашня, сведений нет, но учитывая, что сюда же входила территория населенного пункта, «залежи» (нераспаханная целина), «залоги» (отдыхающая земля), «пустоши» (которые пахались 50 лет назад), луга и даже земли, поросшие лесом, получается не более 5 десятин на семью. Но об увеличении засеваемой земли и собранного зерна говорит факт массового устройства в 1858-60 гг. водяных мельниц. Три – на реке Исас – принадлежали Степану и Ананию Седельниковым, Томскому и Ивану Избышеву, Марку Седельникову и Ефиму Томскому. На реке Кильчеть – Афанасию и Федоту Седельниковым и на реке Кустак и Болгун – Леонтию Полымскому (АОО, Ф. 183, Оп.1, дд. 464, 466, 485, 575).

Общин в деревнях не было. В сельском хозяйстве ничего не делалось сообща. До второй половины 19 века господствовала заимочно-захватная система землевладения и переложная форма землепользования. То есть земля между жителями делилась захватным способом, только на лучшие и ближние поля появлялось участковое пользование, но и они лет через 5-6 бросались. Но урожаи всё равно оставались низкими. В 1874 году в Логиновской волости с одной десятины удалось собрать: пшеницы – 50 пудов, ржи – 80 пудов, овса – 180 пудов, сена – 20 копен, с заливных лугов – 25. Средняя цена хлеба составила 30 копеек за пуд (ГАОО, Ф.183, Оп.1, д. 149). Развивалось и огородничество.   

В этих же документах есть и первые выявленные сведения о состоянии животноводства в старожильческих населенных пунктах. В 1877 году на 458 дворов приходилось: 805 лошадей, 906 голов КРС и 1083 головы свиней и овец. В день от коровы хозяйки надаивали всего четверть ведра молока. Упитанность скота тоже была невысокой. Мяса от одной головы КРС получали в среднем 6-8 пудов.

Более подробно экономическое развитие Сибири правительство изучало в конце 1880-х годов. В «Материалах для изучения экономического быта государственных крестьян и инородцев Западной Сибири», изданных в Петербурге в  1890 г. есть сведения и по трем населенным пунктам нашего района: Седельникову, Сыщикову и Евлантьевке. И хотя в Седельникове из 109 хозяйств пашней занималось 61, в Сыщикове из 53 – 40, а Евлантьевке из 25 – 20, доля дохода от земледелия в общем доходе составила лишь 25-30%.

До конца 19 века больше половины доходов крестьяне получали от лесных промыслов: охоты, сбора орехов и ягод. Так, в Сыщикове лесными промыслами занималось 30 хозяйств, в Евланьевке – 17, Седельникове – 24. Его доля в общем доходе составила 60, 54 и 50% соответственно. В Елизарово на 1897 год зафиксировано 30 охотников, в Рагозино – 10. На момент переписи 11 глав семейств из Седельникова находились на отхожих промыслах. Охотились на крупного зверя: лосей, оленей, медведей; пушных: зайцев, белок, соболей, колонков. Из птицы – чаще всего на рябчиков. Интересны сведения и о количестве добытой дичи. К примеру, 23 жителя д. Сыщиково убили за год 23 лося, 12 оленей, 10 медведей, 100 соболей, 1000 белок. 24 человека  добыли – 1570 зайцев, 26 – 1270 рябчиков. 3 человека продали 60 пудов ореха.

В охоте на крупного зверя и для заготовки ореха мужчины объединялись в артели. На протяжении десятков лет славились в округе охотничьи династии Скуратовых и Сабаевых. Рыбная ловля была скорее развлечением, чем работой. В Седельникове ею постоянно занималось лишь 2 человека и 1 в Елизарово. Ярче всего о значении лесных промыслов в жизни крестьян говорят статистические данные  по д. Сыщиковой за 1877-78 гг. («Сведения о Сибири». СПБ. 1897 г): «От леса крестьяне д. Сыщикова получили 1506 рублей дохода на двор, а от земледелия и скотоводства – 406 рублей 91 копейку, а другие заработки составили всего 117 рублей».

Но вернемся к земледелию. Из документов следует, что в среднем на двор приходилось до 5 десятин пашни, больше имели только 8 семей в Евлантьевке, 4 в Сыщикове и 1 в Седельникове. Среди возделываемых культур на 1 месте была рожь, затем ячмень, пшеница, овес, лен, картофель, конопля, горох. Земля не удобрялась, поэтому урожайность была низкая или средняя, до 3-4 сам, и только в Сыщиково удалось собрать рекордный урожай ржи – 10 сам. Собственной ржи и пшеницы для пропитания не хватало и их приходилось закупать в южных и западных волостях уезда.

Сельскохозяйственный труд был ручной, и обходились без наемных работников лишь 16 семей в Седельниково и по 4 в Сыщикове и Евлантьевке. Но большинство нанимали лишь по 1 работнику, а более 4 только одна семья в Седельникове. Вместе с земледелием начиналось развиваться и скотоводство, преимущественно для себя, и дохода оно почти не приносило. Породы скота были малопродуктивные, должного внимания  их содержанию и кормлению не уделялось. В Седельникове и Евлантьевке на двор было по 3 лошади, 2 коровы, в Сыщикове – по 4 и 3. Кроме этого в подворьях в  Седельникове и Сыщикове было по 2 свиньи, Евлантьевке по 4, и овцы: в Седельникове по 6, Сыщикове – 3 и Евлантьевке – 2. В выше упомянутой книге приведены цифры и о доходности занятий сельским хозяйством на примере семьи из 5 человек из д. Сыщикова. Доходы: от выращивания хлеба — 240 рублей 45 копеек; скота – 92 рубля 62 копейки; овощей – 47 рублей 29 копеек; птицы – 19 рублей 50 копеек; другие – 10 рублей 50 копеек.  Итого: 406 рублей.

Расходы: на пищу – 161 рубль 60 копеек; на корм скоту – 91 рубль; отопление, освещение – 6 рублей 60 копеек; мелкие расходы – 19,5 рублей; подати – 27,3 рублей; одежда – 71 рубль 57 копеек; сельхозтехника – 12,83 рублей; корм птице – 6,37 рублей. Итого: 397 рублей 7 копеек.  Из статистики следует, что в целом сельское хозяйство было доходным и позволяло прокормить семью, но богатства не приносило.

Появившиеся в волости после отмены крепостного права немногочисленные  крестьяне «самоходы» из Европейских губерний страны существенного влияния на развитие крестьянского хозяйства не оказали.  Большинство из них селились в старожильческих деревнях и выселках и принимали существующие порядки. И только переселенческая политика конца 19 – начала 20 века привела к коренным изменениям, в том числе и в экономике. Земли стало катастрофически не хватать. Для крестьян старожильческих поселков в 1893 году была установлена норма земли в 14 десятин мужскую душу, а лишнюю отрезали под переселенческие участки. При этом интересы старожилов не учитывались. Часто их лучшие и близкие участки оказывались отрезанными.

Сходы граждан почти всех старожильческих деревень писали губернским чиновникам жалобы и просьбы о пересмотре границ земельных наделов, о прирезках, а так же о прекращении водворения новых переселенцев. Всем им было отказано. Власти не имели точных данных по количеству прибывших переселенцев, часть крестьян земли не получила, и тоже просила о прирезках. Из-за нехватки земли запрещалось после зачисления на участок переселение из одной деревни в другую внутри волости. И даже тем, кто такое разрешение получал, местные крестьяне чинили препятствия. Так Лебединский сельский староста в 1911 году не пускал на свободный участок переселенца из Соловьевки Якова Щербицкого, за что был даже арестован крестьянским начальником на 7 суток.

Усугубляло земельный вопрос и то, что, землемеры, которые получали зарплату от количества нарезанной земли, в число удобной включали болота и лес, новоселам приходилось его выжигать, что требовало дополнительных сил и времени, причем не малых. На некоторых участках количество деревьев на 1 десятину доходило до 1000, и ее расчистка могла обойтись новоселам в сумму 331 рубль (М. Чуркин «Переселенцы и старожилы в Западной Сибири»). Поэтому отдельные партии новоселов, особенно из степных губерний России, самовольно занимали другие, понравившиеся им участки, что позволялось законом. Все это приводило к спорам, противостоянию и даже открытым столкновениям между старожилами и переселенцами (Лебединка, Новоалександровка), и друг с другом (Голубовка, Романовка, отошедшая к Егоровской волости). МВД, к которому относилось переселенческое управление, в 1897-99 гг. издало ряд постановлений об устройстве в Тарских урманах дорог, мельниц, складов: хлебных, и земледельческих орудий и даже предметов домашнего обихода. Но большинство из них остались лишь на бумаге.

Крестьянам пришлось самим решать многие вопросы. Что бы делать это цивилизованно во всех населенных пунктах образовывались сельские общества. Землевладение стало общинно-передельным, с участковым пользованием, (только в хуторах оставалось подворное), и интенсивно-паровым хозяйством. К началу 20 века свободной пашенной земли в волости не осталось. Статистика показывает, что если в основанных к началу 1890-х годов недалеко от старожильческих деревень поселках, таких как Богдановка, Яранка, Неждановка, Лебединка, Новоалександровка и других в 1903-1909 гг. на двор приходилось по 5-6 десятин, то в основанных  позже  и дальних: Унаре, Богомели, Эстонке и др., всего по 0,5-0,7 десятины пашни. А в среднем по волости – по 3 десятины («Ведомость о водворении переселенцев в Сибирь», СПБ, 1900 г.).

По исследованиям специалистов, для «безбедного и независимого существования крестьянского хозяйства» в лесных районах Западной Сибири необходимо было иметь посевов на двор не менее 4 десятин. Да и почвы по правому берегу Уя были не лучшего качества – болото, глины, беляки. И о хороших урожаях и доходности хозяйств говорить не приходится. Поэтому именно переселенцы стали первыми широко использовать для удобрения участков навоз. Они же привозили с собой новые сорта пшеницы, картофеля, льна, овощей, клевер и более совершенную технику. Эстонцы первыми стали строить в Сибири «риги» – большие капитальные строения для обмолота зерна и с печью для его сушки. Стоили они в два раза дороже дома. В Лилейке 25 семей имели такие строения, в Эстонке – 17.  А украинцы и белорусы – «гумно»: такое же строение, но только не капитальное и без печи. Но существенно повлиять на урожайность, и увеличение валового сбора хлеба, так и не смогли.

Давала о себе знать зона рискованного земледелия. Инеи и заморозки в июне и сентябре, дожди или засухи в течение лета, минимум раз в три года убивали зерновые и приводили к голоду. Неурожайными в Сибири были 1891 и 1992 годы, 6 лет с 1898 по 1903,  1907, 1909-й, но самым страшным в Тарском уезде был неурожай 1911 года. Правительство предпринимало меры к ликвидации их последствий: разрешало бесплатно пользоваться казенными землями, предоставляло сено и корма за деньги и в рассрочку, давало продовольственные и семенные ссуды и даже безвозмездные пособия. Получить их могли лишь крестьяне переселенческих поселков, прожившие в Сибири не менее трех, и не более 10 лет, но из-за бюрократизма это было весьма непросто. Поэтому избежать голода удалось не везде.

Особенно тяжелым было положение в правобережных белорусских переселенческих поселках и в эстонских хуторах, основанных в конце 90-х годов 19 века по правому берегу Уй, у Васюганских болот. Создать запасы хлеба крестьяне не успели и не смогли. В 1903 году посевы летом пострадали от засухи, осенью – от медяной росы и ранних заморозков. В просьбе к чиновникам один из крестьян так описывал ситуацию: «…Почти все хлеба погибли от мороза, который был ночью с 3 на четвертое августа. А мороз на 6 августа совсем кончил их, так что через неделю начало вонять на поле так, что не можно было близко подходить. Еще хуже как упавшею скотиной…».

Крестьяне урманных поселков сразу же обратились за помощью к уездным и губернским властям. Но те ответили, что у них есть лес, заготавливайте и продавайте. Однако лошадям тоже нужен был овес, без такового они быстро обессилили, и чтобы не пали, пришлось вывоз леса прекратить.

Только после того как крестьянин поселка Дубовского написал письмо министру внутренних дел в Санкт-Петербург, местные власти зашевелились. В сентябре 1903 года оформили просьбы к губернатору на продовольственную и семенную помощь крестьяне 8 поселков Атирской волости и 10 поселков Седельниковской волости, отошедших позднее к Егоровской, а так же поселков Лилейского – 53 семьи, Ново-Михайловского – 14 семей, Верхне-Тетлейского (9 семей). Для решения проблемы местным властям на 3 поселка было выделено 3210 рублей. Для Эстонского, Мядельского, Васильевского – еще 1194 рубля, и 157 рублей для 6 крестьян из  Благовещенки, Успенки и Неждановки (ТА. Ф. И-152, оп. 44,  д. 3).

Крестьянский начальник 2 участка с крестьянами из Седельникова осмотрел предполагаемый к закупке хлеб у Федора Лоскутова и других купцов, преимущественно из соседних, непострадавших от мороза волостей, и нашел его хорошего качества. Но крестьянам Васильевки и других поселков привезли мерзлый хлеб, и они отказались от него, а так же  написали жалобу губернатору с просьбой выдать помощь деньгами. Однако губернские власти отказали, но обязали местных чиновников заменить хлеб.

В 1904 году ранние заморозки повторились. В итоге в Верхних и Нижних Тунгузах, Спасске и некоторых других поселках большинство крестьян собрали лишь по 2-3 пуда хлеба с десятины. В Эстонке, Лилейке, Мядельске, Васильевке, Верхней и Нижней Баклянке урожай был в два раза выше, но и они в полном составе  обратились в 1904-1905 годах к губернатору за семенной помощью.

В этот раз правительство занималось решением проблемы более активно, не дожидаясь указаний из центра. Под урожай 1906 года крестьянам было выдано по 4 пуда пшеницы, 6 пудов ячменя и 24 пуда овса. Для крестьян 8 поселков и отдельных переселенцев еще двенадцати участков, вошедших впоследствии в наш район,  было закуплено и роздано 10866 пудов хлеба на сумму 7966 рублей. Примечательно, что почти весь необходимый хлеб был приобретен у местных крестьян старожильческих сел. 8310 пудов было куплено у жителя с. Седельникова Сергея Избышева, 1453 пуда – у Федора Лоскутова из с. Рагозина, недостающий – у крестьянина из с. Екатериновки (ТА. Ф. И-152, оп.43, д. 86). Это еще раз подтверждает, что  большинство жителей Уйских урманов успели к этому времени создать необходимые запасы денег и продуктов. Некоторые крестьяне Ново-Михайловки, Новоалександровки, Васильевки, д. Бакиной обратились к местным чиновникам за ссудами на посев и в 1906 году, но получили отказ (ТА. Ф. И-152, оп.43, д. 72).

Слабым был и урожай 1908 года. Из-за большого снега и воды весной озимые вымокли и заросли травой, жители 17 поселков Седельниковской волости вновь обратилась за продовольственной ссудой к правительству. Губернские власти решили вопрос положительно и направили ходатайство в министерство внутренних дел. Выделил ли необходимые деньги Петербург, неизвестно. (ТА. Ф. И-335, оп.1, д. 842). Скорее всего, были такие прошения и из Кейзесской волости, но в архивах не сохранились.

Но самым страшным был неурожай 1911 года. Он охватил весь уезд. В Тобольском архиве сохранились десятки дел 1911-1912 годов с ходатайствами и жалобами  крестьян уездным чиновникам, губернатору и даже императрице Марии Федоровне. С появлением в уезде телеграфа «достучаться» до  Петербурга стало проще, а правительству оперативно отдавать распоряжения. Поэтому в делах сотни телеграмм. Из документов следует, что не уродились не только хлеба, но и травы. Зимой 1911 – весной 1912 года начался падеж скота. К этому же времени закончился и хлеб. Купить его было почти невозможно и не на что, а тем более взять в долг. Сдача молока на маслозаводы почти прекратилась, а для некоторых крестьян это был единственный источник наличных денег.

Крестьяне уже с осени стали массово писать ходатайства о выдаче продовольствия. Губернские власти распорядились до начала декабря собрать списки крестьян, нуждающихся в помощи. Однако вовремя это не было сделано. Губернатор лично потребовал от крестьянских начальников объяснения о причинах срыва указанных сроков. Последние обвинили в этом волостные правления и сельских старост, мол, они неграмотно составляли необходимые документы, и их по несколько раз приходилось возвращать на места. И первые продовольственные ссуды крестьяне стали получать только с конца января, а вторые – с марта. Под урожай 1912 года выдавалась продовольственная ссуда в размере по пуду хлеба на взрослого человека и по пол пуда на детей до 6 лет. Однако выдавались они лишь бедным крестьянам, имеющим посевы и не имеющим других источников дохода. Тем, кто имел в семье взрослых неженатых сыновей, или пока не имел детей, в ссуде тоже отказали, так как они, по мнению чиновников, могли отправиться на заработки. В том числе на организованные властью общественные работы.

К тому же местные власти сами решали, кому выдать ссуду, а кому нет. Все это вызвало новый поток жалоб от крестьян в Тобольск и Петербург. А от местного начальства «наверх» пошли отписки: «Экономическое состояние крестьян не такое уж скудное, как они пишут. Нуждающиеся удовлетворены из общественных магазинов» и т.п. Количество документов  свидетельствует о том, что жители тарских урманов вновь пострадали больше других. На жителей Седельниковской, Кейзесской, Егоровской и Атирской волостей заведены отдельные дела, в то время как материалы по остальным волостям находятся в общих папках.

К большому сожалению, из-за малой востребованности,  документы по нашим волостям не оцифрованы. Но несколько жалоб Седельниковских крестьян всё таки попали в общие уездные и губернские отчеты. Из них следует, что крестьянину п. Мядельского Алексею Подголу отказали выдать ссуду 50 рублей на приобретение хлеба и сена по той причине, что «…в мае жителям поселка выдано 483 пуда хлеба, в том числе 8 пудов его отцу, в семью которого включен и проситель». А для более полной убедительности крестьянский начальник приписал, что: «…эпидемий, смертей и голода на участке нет». Крестьянину п. Спасского Якову Лебедеву отказали потому, что достаточно обеспечен и к тому же имеет двух взрослых сыновей, один из которых может отправиться на общественные работы. В письме императрице отставной солдат из Денисовки Василий Окунев писал, что ему отказали в дополнительной ссуде из-за отсутствия посева на 1911 год, несмотря на то, что на его иждивении были 65-летний отец и трое малолетних детей. Обзавестись полным домохозяйством и завести пашню он не смог по причине того что в 1904-1905 годах был на войне с Японией. А по возвращении в 1906 году был неурожай, и в 1909-м тоже. Крестьянский начальник отрапортовал, что ему уже выдавали ссуды в 1911 и 1912 годах: продовольственную – 4 и 9 пудов, и весной – семенную – 5 пудов пшеницы и 10 пудов овса. Больше не положено.

Всем поселком просили в апреле 1912 года ссуду на продовольствие, прокорм скота и обсеменение полей жители Эстонки, на что начальство ответило, что все 55 семей получали и в декабре 1911, и дважды в 1912 году продовольственную ссуду в общем количестве 577 пудов и семенную – 1110 пудов. И только ссуда на прокорм скота не выдавалась.

Еще одну жалобу губернатору направили жители Никифоровки. Прибыв в Сибирь в 1911 году, они смогли посеять не более десятины на семью, и те оказались уничтоженными природой. А продовольственной помощи им выдали лишь по 30 фунтов хлеба на душу, которые закончились уже к зиме. Весной ссуды им не дали, потому что в обязательном порядке получить ее могли лишь крестьяне, прожившие в Сибири 3 года. И голодать стал не только скот, но и люди. На указание губернатора решить проблему местные власти телеграфировали: «Падеж скота был только весной. Нуждающимся выдается пособие, остальным ссуда будет выдана в июне» (ТА. Ф. 335, оп.1, д. 2043).

И тем не менее, крестьяне Седельниковской и Кейзесской волостей пережили неурожайные годы, в том числе 1911-й, легче, чем, например, Туйские крестьяне. Половина из них, не смотря на помощь государства, вынуждена была бежать на историческую Родину. Из наших же волостей выехали единицы, за исключением поселка Успенского, из которого более половины жителей переселились в другие волости, поближе к Омску. Однако часть крестьян не ушли не потому, что очень хорошо жили, а потому, что начальство не разрешило. Жители Щелкановки, Покровки, Дмитровки написали по 5-6 коллективных прошений на переводворение, из некоторых других – по 1-2, но все они остались без удовлетворения. Положительно решили лишь немногие  просьбы отдельных крестьян.

Украинцы и белорусы попытались выращивать в Сибири гречиху, просо и даже бахчу, заложили сады, но безрезультатно, яблони превратились в ранетницы, а остальное вымерзло. В свою очередь переселенцы учились у старожилов вести сельское хозяйство с учетом местных природных условий.

Всего на 1907 год в Кейзесской волости посевы занимали 6644 десятины, в Седельниковской – 5738 десятин, по 0,6 и 0,5 десятины на человека, а в 1916 году – 2,55 десятины на хозяйство, это чуть больше, чем бросили переселенцы на Родине. Более полная статистика по посевам и их структуре за 1916 год приведена в таблице (ТА. Ф. И-417, оп.1, д. 87).

Сдерживал развитие земледелия и Челябинский тариф, введенный в 1896 году для защиты интересов центральных земледельческих районов страны, которым было тяжело конкурировать с дешёвым сибирским зерном. Он привел к удорожанию сибирского хлеба до 10-12 копеек за пуд. Из-за заградительных тарифов на вывоз хлеба крестьянам Сибири стало выгоднее развивать маслоделие (в том числе скармливать выращенное зерно скоту), не облагаемое дополнительными сборами, сибирское масло было конкурентоспособным транспортабельным продуктом. В 1909-1913 годах на Сибирь приходилось 16% мирового экспорта масла. П.А. Столыпин в 1910 году заявил: «Сибирское маслоделие дает золота вдвое больше, чем вся сибирская золотопромышленность».  Но об этом ниже.

В это же время статистика свидетельствует и об увеличении в 1907 году площади лугов – до 21000 десятин в двух волостях, и до 16422 десятин в Седельниковской волости в 1916 году, что указывает на возрастание роли животноводства. По примеру переселенцев и старожилы стали увеличивать количество живности на подворье и внимательнее относится к содержанию КРС. Но если в деревнях Лебединке, Новоалександровке, Богдановке, Кустаке на двор было по 3 лошади, коровы и мелкого скота, столько же, как в старожильческих селах, то в Унаре, Саратовке и Дмитровке и других дальних и позднее образованных поселках, не более одной.

С наплывом в Сибирь переселенцев стоимость скота и инвентаря выросла более чем вдвое. Если до 1893 года лошадь стоила 30 рублей, то в 1908-м – 65, корова вместо 12 рублей – 30. Поэтому в среднем в переселенческих поселках к 1916 году на двор приходилось по 2 лошади, 3 головы КРС и 3 мелкого скота. Еще больше скота содержали Юрто-Уйские бухарцы. Для них скотоводство было главным занятием. На 1909 год из 36 хозяйств у 22 семей было от 2 до 5 лошадей, более 5 – у 9. 1-3 коровы содержало 4 семьи, более трех – 31 семья («Материалы по землевладению и экономическому быту  инородцев Тобольской губернии», Тобольск, 1911 г.).

Ведомость о количестве скота в хозяйствах крестьян на 1909 и 1916 года. 1909 г. – ГАОО. Ф. 304, оп.1, д.1, 1916 г. – ТА. Ф. И-417, оп.1, д. 87.

В окраинных переселенческих поселках в структуре общих доходов, важную роль тоже сталииграть лесные промыслы. Благо, эти занятия не облагались налогом. Исключение – сбор орехов в казенных лесах. С 1895 года правительство установило за это пошлину в 10 копеек с пуда. Но на всех зверя стало не хватать. И в Кейзесе, окруженном со всех сторон деревнями,  переписью 1897 года учтен только 1 охотник. Чем же еще занимались жители седельниковских урманов.

Начиная с середины 19 века, быстрыми темпами в волости развивалось ремесло и торговля. И если в Евлантьевке к концу 1880-х годов своих ремесленников не зафиксировано, приглашали из Седельникова, и лишь 6 человек занимались продажей оленьих шкур и щетиной, да один содержал земский дом, то в Сыщикове их было уже более десятка. Семь маслоделов, четыре пильщика леса, один столяр, один сапожник, двое занимались продажей кож, один – щетины. А в волостном центре доход от ремесла торговли и службы составил уже более 20% от общего. Кроме служителей церкви, волостных чиновников, одного приказчика и одного оспенника, здесь трудились семь извозчиков, шесть ткачей, четыре пастуха, четыре маслодела, три сапожника, пять человек торговали щетиной,  двое содержали постоялые дворы. Было также по одному мельнику, колеснику, портному, шерстебитчику, пильщику, кузнецу, печнику, кирпичнику, кадильщику, меднику, плотнику, столяру, трапезнику, ремонтнику посуды и дорог.

Пик развития ремесла приходится на конец 19 – начало 20 века. В связи с резким ростом количества переселенческих поселков самыми востребованными стали плотники. Так, например в Кукарке на 1896 год плотницким мастерством владел каждый второй глава хозяйства – 49 человек, и 13 человек занимались распиловкой леса. Из семи первых семей поселившихся в Унаре – пять глав хозяйств записаны плотниками, в Яранке – 24. На момент переписи в Седельникове на отхожих заработках было более 20 человек. Много мастеров по дереву было в Кейзесе (19), Богдановке, Покровке. Они объединялись в небольшие артели и ходили по деревням. В этих же поселках можно было купить и уже готовые избы, тем более, что правительство выдавало переселенцам деньги на их приобретение.

Для многих жителей волости главным товаром, с которым они ездили зимой на ярмарку в степную железнодорожную станцию Чаны, были изделия из красного дерева. К примеру, в д. Бакино пилили лес для продажи в степь, делали деревянную посуду и бочки (на 1896 год здесь зафиксировано 10 бондарей), а в поселке Ильинском – даже игрушки, 7 бондарей учтено в Кейзесе. В д. Воскресенке, Красноярке и Тимофеевке делали колеса, сани и плели летние и зимние короба, причем в последней у одного из частников были наемные работники и его мастерская учтена в статистике как завод, фабрика.

Деревня  Кустак славилась своими овчинниками, Кейзесс – пимокатами (8 семей), а также Неждановка (на 23 двора – 7) и Богдановка (6 человек), кроме того в последней проживало и 6 портных. 11 швей учтено во Львовке. Хуторяне финны  делали лыжи,  эстонцы – копчености, а в Богдановке одна семья даже  пекла баранки и поставляла их в волостное село.

В Евлантьевке, Львовке, Хмелевке, Кайбабе всегда можно было приобрести пряжу и вязаные вещи (переписью здесь учтено 33, 34, 25, и 24 пряхи, почти все трудоспособные женщины). В каждой деревне были свои печники, чеботари, портные, столяры, стекольщики, шорники, ткачи. Ткацкие станки – «кросны» были почти в каждом доме. И только сельскохозяйственную технику, орудия труда и металлические бытовые изделия: самовары, утюги, чугуны, посуду и т.д. приобретали в Чанах и Таре.

К 1914 году, согласно «Списку населённых мест Тобольской губернии» за 1904 и  1912 годы и других документов, в Седельниковской и Кейзесской волостях было 4 ветряные мельницы (2 в Елизарове и по 1 в Новоалександровке и Павловке) и 22 водяных. Из них 3 – в Седельникове и по 2 в Кейзесе, Елизарово и Рагозино. Крупнейшей считалась мельница торгующего крестьянина Федора Лоскутова в Рагозино, на ней было два камня. Из воспоминаний старожилов деревень, в некоторых деревнях имелись мельницы поменьше и которые работали только в половодье, или камни которых вращали лошадьми или быками (Лебединка).

Кроме того, в округе было официально учтено более 30 кузниц. В Седельникове, Лилейке, Тимофеевке и Неждановке – по 2, в Кейзесе и Рагозино – по 3, а в Кукарке – 4. В некоторых деревнях кузниц не было, но у отдельных крестьян были наковальни, и они выполняли мелкие работы и для односельчан.

В старожильческих деревнях и крупных поселках были отдельные крестьяне, занимавшиеся изготовлением и обжигом кирпичей. В Кейзесе было 3 кирпичных завода, Седельникове – 2 и 1 в Тамбовке (полной статистики не найдено). В отдаленных поселках процветали смолодегтярные промыслы: производство дегтя, смолы, древесного спирта, скипидара и обжиг древесного угля: в Кустаке, Яранке, Бакино, Саратовке, Успенке, Васильевке, Дмитровке и других. Всего более 50-ти смолодегтярных заводов. Но все это делали  примитивным способом в дегтярных ямах 1-2 человека, или силами одной семьи. И тем не менее, в 1911 году в Кейзесской волости было произведено 5000 ведер, а Седельниковской – 6000 ведер дегтя.

Правительством России изучалась возможность организации крупной смолодегтярной промышленности и подсобных сопутствующих производств в Тарском уезде. Однако специалисты пришли к выводу, что создание больших заводов не выгодно, рядом нет достаточного рынка сбыта, а до железной дороги – далеко. Тем не мене, два небольших завода были построены в п. Ермаковке и по одному в п. Георгиевском и Иркутском, которые до 1905 года относились к Седельниковской волости. Оборудование для них завозили из Европейской России: медные трубы – из Москвы, чаны-кубы – из Екатеринбурга. Из Англии была доставлена центрифуга для производства уксусно-натриевой соли. Специалисты на таких заводах были, как правило, приезжие, а «черные» работы выполняли 5-6 человек из местных.

Поставкой на завод сырья занимались местные крестьяне, с немалой для себя выгодой. Достаточно сказать, что одна семья могла заработать на этом до 120 рублей в месяц. В 1904-1905 годах в поселках Клиновском, Унарском, Тереуль и десятке других, отошедших позднее в Егоровскую волость, была предпринята попытка заготовки леса хозяйственным способом и его сплав по рекам Уй и  Шиш. Заработок семьи в этом виде работ в среднем составлял 133 руля, но прижился он в основном в поселках расположенных недалеко от Иртыша. Сплавлять лес за сто с лишним километров по небольшим таежным рекам было сложно и затратно.

На рубеже 19-20 веков в соседней Мало-Красноярской волости власти Тарского уезда в порядке эксперимента пробовали развивать пчеловодство. Первых пчел еще в 1890-е годы завезли в уезд переселенцы с Малороссии. В 1900 году 2 колодочных улья было выдано и учителю Седельниковского сельского училища А. Земляницину. Педагога новое дело заинтересовало, он выписал специальные книги. Перешел на авторские технологии ухода и рамочные ульи, довел их число до 8. Но дальнейшему развитию дела мешала основная профессия, бросать которую он не планировал.

Попробовали себя в новом деле и крестьяне других деревень: Новоалександровки, Тимофеевки, Бакина. В Красноярке завели пчел 3 человека. Крестьянин Кукарки имел на пасеке 6 ульев. Имелась пасека из 4 ульев и в д. Воскресенке, из роя пчел, улетевших с чужой пасеки. В Яранке крестьянин Махнев за 3 года расширил пасеку до 8 ульев. И даже продавал мед на местном рынке по 28-30 копеек за фунт (около 0,5 кг). Чемпионом в отрасли стал крестьянин из  д. Бакино Д. Шубин, пасека которого насчитывала 20 ульев. Для пчел он даже сеял мак. Но дальнейшего развития пчеловодство на территории современного района не получило в силу сложных климатических условий, высоких трудозатрат, отсутствия спроса и невысокой рентабельности. С 1915 года пчеловодство стало в основном хобби, в первую очередь среди немногочисленной  интеллигенции.

В 1912-1914-х годах губернское правительство сделало попытку собрать статистические данные по развитию кустарных промыслов в волостях, но большинство местных служащих отнеслись к этому формально. Одни вообще вернули пустые анкеты, сославшись, что промыслов нет. Другие привели лишь общие, примерные, сведения, в том числе и кейзесцы. Но и из этих данных следует, что кузнечным делом здесь занималось 6 дворов, кожевенным – 2, смолокуренным – 8, валяльным – 15. А среднегодовые доходы от этого составили 300, 500, 100 и 100 рублей, соответственно.

Более ответственно отнеслось к этому вопросу Седельниковское волостное правление. Согласно их сведениям столярным делом в 1912 году занималось 3 двора, кузнечным – 8, кожевенным – 1, скорняжным – 3, сапожным – 3, смолокуренным – 4, пимокатным – 3, санным – 9, колесным – 5, плетением коробов – 5, гончарным – 3 и портняжным – 10 дворов. При этом среднегодовой заработок на двор составил (в том же порядке, что и промыслы перечислены): 300, 400, 1300, 565, 500, 750, 1500, 500, 1800, 100, 500, 600 рублей. А за год ими произведено: столов и стульев – 150 штук, кож – 1000, овчин – 2000, сапог – 450, смолы – 1000 ведер, пимов – 500 пар, колес – 600, кирпича и посуды – до 2000 штук, одежды – до 1000. При этом чиновники указали, что за последние 10 лет количество ремесленников в волости увеличилось. А для дальнейшего развития кустарных промыслов необходимо улучшить дороги, открыть кредитные банки и увеличить количество торговых организаций. (ТА. Ф. И-417, оп. 1., д. 341).

В 1914 году Кейзесское волостное правление подало сведения лишь о развитии смолокурения. За год дегтярными заводами в Кейзесе, Рагозино, Андреевке, Кирпичном и Дмитровке было произведено 15000 пудов дегтя, смолы и скипидара. А заработок на одного человека в год составил всего 75-80 рублей. Статистика по Седельниковской волости говорит о развитии кустарных промыслов. На 1914 год гончарным делом здесь занималось уже 5 семей, кожевенным – 6, смолокуренным – 15, пимокатным – 21. Выросли и объемы производства продукции. Например, пимов – до 4000 пар, посуды – до 10000 штук, и даже 1000 пудов печенья и сушек (ТА. Ф. И-417, оп.1., д. 352).

Более серьезных успехов в начале 20 века добились седельниковские и кейзесские маслоделы. Первую попытку маслоделия предпринял в 1895 году Иван Яковлевич Калачев, открыв завод в д. Тамбовке. В 1900-м в с. Седельникове основал завод Сергей Иванович Избышев. С 1901 года в Кейзесе начал работать маслозавод Дмитрия Андреевича Байгачева. В начале 20 века маслозаводы растут, как грибы, к 1915 году их было уже более двадцати, в том числе в Кейзесе, Рагозино и Седельникове – по 4, в Тамбовке – 3, в Кукарке –  2. Мещанин г. Тары Иван Федорович Петров открыл в Седельниковской волости аж 4 завода: в Седельникове, Тамбовке, Голубовке и Верхней Баклянке. Открываются они даже в небольших отдаленных деревнях: Вознесенке, Дмитровке.  Однако большинство из них были небольшие, располагались во временных, неприспособленных зданиях и имели всего по 1-3 рабочих, а то и вовсе обходились без таковых.

Кроме этого в некоторых деревнях (Яранке, Лебединке, Богдановке, Кустаке и других) предприимчивые крестьяне приобрели заводские маслобойки (известно о 13), и перерабатывали не только свое молоко, но и местных жителей. Отдельные крестьяне молоко не сдавали, к примеру, в Мядельске, но почти в каждом доме были ручные маслобойки, на которых изготавливали масло для себя и на продажу на внутреннем рынке.

Некоторые крестьяне занимались отжимкой конопляного и льняного масла. В Кейзесской волости учтено 5 таких маслобоек, в том числе по одной в с. Кейзес, Новоалександровке и Нижних Тунгузах. По Седельниковской волости цифры не найдены, но известно, что они были, 2 – в Яранке и по одной – в Кустаке и  Хмелевке. Для них приобретали прессы и другое заводское оборудование. В  Хмелевке все аппараты приводились в движение вначале лошадьми, а затем от парового движка. Что бы доставить его в деревню, по воспоминаниям старожилов, было задействовано 25 подвод.

Маслоделие становится выгодным, высокодоходным производством. Под торговой маркой «Белый лебедь» большая часть сливочного масла через Тару и реже Омск уходит за границу. Государство так же заинтересовано в развитии производства и оказывает существенную поддержку. Начинается создание маслодельных артелей (кооперативов) и маслозаводов. Первый артельный маслодельный завод был построен в 1912 году в с. Рагозино (глава артели Григорий Ильин). На его постройку государство выделило 2 ссуды по 2000 рублей. В этом же году было начато строительство артельных маслозаводов в Седельникове и Кейзесе (глава артели Кирилл Андреевич Кайков).

Каждая маслодельная артель принимала молоко от населения 5-6 деревень, для чего там открывались приемные отделения. Так Седельниковская имела приемные пункты в Тамбовке, Кайбабе, Черноярке, Сыщикове, Новоуйке и  Юрто-Уйске. Для обучения маслоделию в селе Евгащино были открыты курсы маслоделов. Их окончили Избышев, Калачев и др. Интересно, что за будущих маслоделов, которые не имели возможности учиться на свои средства, платило государство. Поддерживало оно и молокосдатчиков. Крестьянам выдавались ссуды на развитие своих хозяйств. Для того, что бы ее получить, достаточно было заявления и подписи волостного старшины. Так 16 хозяйств д. Михайловки и 19 хозяйств Кайбабы получили в 1916 году по 480 рублей.

Некоторые частные маслобойни тоже превратились в полноценные заводы (фабрики), на которых было по несколько сепараторов и маслобоек, и использовался труд наемных рабочих. В Кейзесе – 2, и по 1 в Седельникове и Рагозино. Крупнейшим был завод Павла Ефимовича Зеленина – потомка Тарского купца первой гильдии в Кейзесе. В 1913 году здесь было 9 сепараторов, 7 рабочих и выработано 1772 пуда масла, а в 1915-м – 2200 пудов. Минимальная зарплата рабочих составляла 10 рублей в месяц. А на заводах Зеленина в Тамбовке – 40 рублей, в Кейзесе – 90, но возможно это опечатка (ТА. Ф. И-417, оп. 1, д. 172-177). В год при средней зарплате в 30 рублей можно было получить 360 рублей, что чуть меньше дохода среднестатистической семьи от сельского хозяйства (чуть более 400 рублей в год).

По неполным данным в 1912 году Седельниковские и Кейзесские маслоделы приняли на переработку 115808 пудов молока (41280 + 74528) и выработали 5653 пуда масла (2195 и 3458 соответственно). Но и у этого направления развития сельского хозяйства был предел. Наличие жесткой конкуренции на местном маслодельном рынке привело к тому, что мелкие заводы закрывались. Они не могли предложить своим клиентам более высокие закупочные цены, а работникам зарплату. Почти все работали в полсилы в годы неурожаев. Но и  оставшиеся в уездной статистике уступали по объему производства заводам волостей лесостепной зоны. К примеру, в этом же 1912 году в Карташовской волости было переработано 193761 пудов молока и получено 9764 пудов масла. Кроме того,  в условиях большой отдаленности от основных рынков сбыта, наши предприниматели несли большие транспортные расходы и вынуждены были продавать свою продукцию перекупщикам в Таре и Омске по низким ценам.

Более подробные сведения о Седельниковских маслодельных заводов приведены в таблице.

(«Указатель маслодельных заводов в Тобольской губернии на 1910 г.». Омск, 1911 г.; «Развитие маслоделия в Тобольской губернии за 1912-1915 гг.». Тобольск, 2016 г.; «Вестник Тарского уезда» А. Могилевский. 2021 г., ГАОО Ф. 307, оп.1, д.1; ТА. Ф. 417, оп.1, д. 116)

Увеличение поголовья КРС привело к развитию кожевенного дела. Кожевенные заводы работали в Кайбабе, Тамбовке, Рагозино и два – в Кейзессе.

Однако не все было так радужно и в развитии мелкой промышленности в целом. С постройкой Транссибирской магистрали Тюкалинский и Омский уезды стали обгонять в экономическом, особенно техническом, развитии Тарский. Еще заметнее было отставание в тарских урманах. И если в селах и поселках Тюкалинского уезда и на юго-западе Тарского появились десятки молотилок, мельниц, лесопилок, маслодельных и других заводов с паровыми, газогенераторными и даже нефтяными двигателями, то на седельниковских и кейзеских полях и заводах все делалось вручную (за исключением полумеханизированного завода Зеленина). Приведу лишь один факт преимущества новых технологий: «В 1912 году 15 паровых мельниц Тарского уезда произвели миллион пудов муки, в то время как 300 водяных и ветряных – всего около 400000 пудов».

Развитие ремесла и мелкой кустарной промышленности способствовало оживлению торговли. И если в середине 19 века она была представлена в волости четырьмя хлебозапасными магазинами и лавкой в Седельникове, то к 1909 году в Седельниковской волости было 12 хлебозапасных магазинов. С 1912 года открыт хлебный склад в с. Седельникове (в 1914 году преобразован в казенное зернохранилище на 50000 пудов). Работало 23 торговых и 5 казенных винных лавок, 1 пивная и 1 чайная. В Кейзесской волости – 11 хлебозапасных магазинов, 17 торговых  и 1 казенная винная лавка. Из них в Кейзесе – 10 торговых точек, большинство из них принадлежали детям тарских купцов первой и второй гильдии Андрею Перминову, Павлу Ефимовичу Зеленину, Константину Ивановичу и Дмитрию Андреевичу Байгачевым, Антону Федоровичу Полынскому. Магазин последнего относился к торговым предприятиям 2 разряда. К таковым относились   розничные предприятия с оборотом от 50 до 300000 рублей. (К высшему первому  разряду относились предприятия оптовой торговли). В Кейзес они подались, не выдержав конкуренции с новым купечеством Тары Носковым, Пятковым, Щербаковыми, Айтыкиными, Немчиновым. На новом месте тарчане обосновались основательно, открыли не только торговые лавки, им же принадлежали маслодельные и кожевенные заводы, построили двухэтажные дома, имели предметы роскоши и золотишко.

В Седельникове было 8 торговых точек. Железными товарами в Седельниковской волости торговал сын купца 1 гильдии г. Тары Нияза Айтыкина Наср-Этдин с сыновьями Абдул-Галимом и Магомед-Тауфиком. Бакалейные и колониальные товары в Седельникове продавала дочь купеческого сына Василия Николаевича Лоскутова Антонина. В Рагозино и Унаре – по 5 торговых точек. В с. Рагозино Мелочной лавкой владел сын купца 2 гильдии Федор Николаевич Лоскутов. В Кукарке, Михайловке, Сыщикове, Яранке и Кустаке было по 3 торговые точки.

Кроме того, в четырех селах проводились официальные ежегодные губернские  ярмарки. Крупные – в Седельникове и Кейзесе. Седельниковская – «Ивановская», с 1887 года, работала 3 дня в ноябре 27-30 (12-15) числа. Основные товары – мануфактура, лен, пряжа, бакалея, пушнина, кожи, сбруи, скот, птица, масло, сало, кустарные изделия, предметы крестьянского хозяйства. В 1893 году привоз товаров составил 20,8 тысяч рублей, продажа – 12,8 тысяч. В 1904 – 21000 руб., в 1907 г. – 35000 руб.

Кейзесская ярмарка проводилась первоначально в январе. Кроме вышеупомянутых товаров, на ней был широко представлены металлические изделия, которые привозились по зимнику со станции Чаны, лошади. С 1901 года она стала трехдневной и проводилась 5-8 ноября. В 1904 году ее оборот составил 39000 рублей. В 1907 г. оборот обеих ярмарок составил по 40000 рублей. В 1910-1912 гг. оборот Кейзесской ярмарки из-за неурожайных годов снизился до 30000 рублей.

Действовали и 2 ярмарки поменьше – в Унаре и Кукарке. Унарская – с 14 по 17 января. Кукарская, открытая с 1910 года, проходила два раза в году – с 19 по 21 июля и с 9 по 10 ноября. Сведений об их обороте нет. А по воскресеньям в этих селах работал еженедельный торжок. В этих же селах, а так же в селе Рагозино проходили местные ярмарки в дни съезжих праздников в честь святых, именами которых были названы церкви, а так же и в некоторых больших деревнях, таких как Михайловка. Проходили они в один день, и оборот их был невелик. Кроме того жители деревень Михайловки, Павловки, Покровки, Исаса и Вознесенки посещали ярмарку в селах Нагорно-Ивановском, Воскресенка, Екатерининское.

В связи с бурным развитием промышленности, промыслов, мелкотоварного сельского хозяйства  и торговли на территории Тюкалинского и Тарского уездов, с целью дальнейшего развития капиталистических отношений, в том числе и в сельском хозяйстве, в правительстве к 1914 году был разработан проект строительства железнодорожной ветки от Называевска на Тару через Тюкалинск. А к концу 1914-го еще более грандиозный проект – о строительстве Верхне-Сибирской железной дороги с Ишима на Томск, через Тару и Седельниково. В эти же годы велись изыскательские работы по строительству дорог через Китлинское болото из Седельникова на Муромцево и Омск, из Унары на Тару.

Власти вновь вспомнили и о плане соединения каналами рек Туй, Шиш с Васюганом. Изыскательские работы по соединению каналом р. Шиш (берет начало в нашем районе) с Васюганом были проведены еще в 1854 году. Параллельно были проведены съемки и реки Уй (ГАОО. Ф. 183, оп.1, д. 310).

С начала века в планах было и объединение колонизационных районов Тобольской и Томской губерний. При этом предполагалось включить часть населенных пунктов Каинского уезда (Орловку, Черемшанку и др.) в Кейзесскую волость, естественно связав их трактами. Однако их реализации помешала начавшаяся Первая мировая война. А последующие революционные события и Гражданская война на десятки лет закрыли эти темы и наше сельское хозяйство так и осталось преимущественно натуральным.

Сергей СЕРОБАБОВ.